Нобелевская мотивировка

1. Нобелевский комитет чутко работает с повесткой в тяжелое время. Физику и химию отдали ИИ и нейросетям, балансирующим на грани глобальной ревизии надежд. Премию мира получили хиросимцы, против которых никто в здравом уме ничего не скажет, литературу взяла азиатка, пишущая по сути тяжелую европейскую литературу про насилие. А сегодняшняя «экономика» досталась наиболее видным и зажигательным пропагандистам демократии в современном нонфикшне.

2. Аджемоглу и соавторы написали три книжки. «Почему государства терпят неудачу...», «Узкий коридор» и «Власть и прогресс». Все помнят и цитируют первую, в переводе: «Почему одни страны богатые, другие бедные». Она как раз про экономику. Две другие — чистый вокизм. Последняя — про благотворность общественного и государственного контроля прогресса и инноваций (буквально, «не надо гнаться за производительностью»). Другая — что «свобода хрупка», живет в «узком коридоре» между авторитаризмом и опасной анархией и поэтому, чтобы ее защитить нужно взаимодействие опять же «прогрессивных общественных сил» с аппаратом государственного насилия в общих интересах. Из интересного — определение свободы не через права и возможности, а как «защиту от насилия» — не физического, но любого — прямой мостик ко всем нынешним практикам «защиты меньшинств».

3. Наконец, первая, знаменитая книжка, где соавторы собственно постулировали то, что легло в основу нобелевской мотивировки: «связь качественных институтов и благосостояния». Если чисто технически смотреть, это теория институтов Норта (Нобелевская премия 1993) поданная в виде комиксов про супергероев. Плюс добавили интересного вроде оригинальных сравнений. Буквально: делим страницу на две части, на одной пишем Вася, на другой — Петя, фиксируем что у Васи есть 10 яблок, а у Пети только туберкулез и биполярное расстройство и на сотне последующих страниц рассматриваем варианты «Что с Петей не так», игнорируя факт того, что Вася у нас английский лорд, а Петя родился в заполярной зоне у матери-наркоманки. Не стоит, мол, придавать излишнее значение культурным, географическим, историческим и прочим различиям. Сосредоточимся на общих для всех принципах и институтах.

4. Есть страны с хорошими институтами — они богатые, есть с плохими — они бедные. Институты — это демократия в политике. И, к примеру, биржа и банковский сектор в экономике. Они — «инклюзивные». Расширяют доступ, способствуют инновациям, мотивируют элиту делится с простыми людьми и создают условия для инвестиционного поведения. Плохие институты, наоборот, «экстрактивные» — это авторитаризм и нефтяная вышка. Они направлены на «экстракцию» — извлечение, а не на развитие и поэтому ограничивают благосостояние, увеличивая и фиксируя доминирование элит.

5. Вопрос, а если, например прибыль от «экстрактивных институтов» страны X в виде металлургического завода, скажем, получают «инклюзивные институты» страны Y вроде биржи или инвест-фонда, то что это означает? — авторы не рассматривают. С такими вопросами на Нобеля не зайти. Общий вывод: имейте инклюзивные институты, как приличные страны — Великобритания и США — и все у вас будет в порядке. А если не имеете, то у вас по историческим причинам случилась та самая «неудача» — «fail». Понятно, что книгу полюбили сотрудники всех «инклюзивных институтов» мира от бирж до Борреля, который известную сентенцию про «цветущий сад» задвинул под явным влиянием Аджемоглу.

6. Критики указывали авторам как за притянутость за уши исторических примеров, так и за то, что даже по самым комплиментарным прикидкам концепция не объясняет сегодняшнее бытование большей части человечества (развитие Индии, Китая, других крупных стран вчерашнего Третьего мира, роста неравенства и падение уровня жизни среднего класса на самом Западе), но предлагаемая жесткая связка «политических институтов» и «экономического преуспеяния» настолько хорошо подходит доминирующему нарративу, что критику эту легко игнорировать. Аджемоглу просто нравится богатым (в отличие от «неравенства по Дюфло» (Нобель’2019), например). И этого достаточно.

Глеб Кузнецов, политолог