Чуркин: Борьба США с афганскими наркоторговцами неэффективна
По его словам, меры по борьбе с наркоиндустрией в Афганистане должны носить комплексный характер и охватывать всю цепочку – от ликвидации наркопосевов, уничтожения наркоинфраструктуры, маркировки прекурсоров до внесения наркобаронов в санкционный список Совета безопасности ООН.
Мне кажется, такой сценарий неприемлем. Особенно это касается Кандагара, потому что там есть плотные политические связи, в том числе с семьёй Карзаев, которые являются гарантами относительной безопасности международных контингентов в этой стране. И если сейчас провести жёсткую линию в отношении их теневого бизнеса, то это приведёт к обострению, которое американцам не нужно.
А альтернативных источников зарабатывания денег в этих регионах в данный момент нет, и, по всей видимости, до окончания американской миссии в Афганистане не предвидится. Возделывание альтернативных культур возможно, но оно неэффективно с финансовой точки зрения. Там, где пуштунский крестьянин получит одну сумму, за работу на том же участке земли по возделыванию обычной сельскохозяйственной продукции он получит совершенно другие деньги.
Понятно, что сегодня героин – это не просто элемент дохода преступного сообщества, это реальный сегмент теневой экономики Афганистана. Есть спрос на героин. В Европе и в России есть спрос на героин, есть предложение со стороны афганских торговцев. Если бы этого спроса в Европе и России не было (а Россия является ведущим потребителем героина из Афганистана), никакого производства в том масштабе, в котором оно сейчас есть, там бы не развивалось. Здесь есть готовность платить за это деньги.
Соответственно, пока рыночная конъюнктура не изменится, ожидать отказа афганцев, в первую очередь пуштунов, от производства героина не приходится, какими бы возможными методами не уничтожались эти посевы. В частности, у российской стороны была идея массового уничтожения воздушным методом, путём распыления – массово уничтожить все имеющиеся площади под засев мака. Американцы считают, что это просто приведёт к взрыву возмущения, так как афганцам там откровенно будет не на что жить.
Как выход из этой ситуации, я думаю, что российской стороне было бы правильнее акцентировать внимание на собственных проблемах – в первую очередь, на вопросе обеспечения контроля за наркотрафиком на своей территории. По данным ООН, у России ситуация сегодня одна из худших в мире. Здесь задерживается не больше 5% от всего количества героина, который поступает на российский рынок. Это уже вопрос к тем службам, которые курируют проблему наркобизнеса на российской территории.
Второй вопрос – это борьба со спросом, потому что покуда есть спрос, будет предложение. Это касается не только вопроса о том, что есть криминальные группировки, которые готовы регулярно покупать героин у афганских посредников и пуштунов и продавать его России. Нужно понять, что есть категория населения, в первую очередь молодёжь, которая готова отдавать все свои деньги за героин. На эту проблему господину Чуркину тоже, наверное, было бы необходимо обратить внимание.
По сути, позиция Чуркина неконструктивна, она политически ангажирована и не имеет никакой связи с реальностью. Если он пытается переложить проблему решения вопроса о наркотиках на международные силы безопасности, которые не собираются ничего менять, потому что их эта ситуация устраивает. Им важно либо разбить Талибан, либо договориться с Талибаном о создании новой политической системы в Афганистане, где они бы наряду с имеющимися политическими партиями находились во главе страны.
Какой выход возможен из этой ситуации? Либо Россия сама принимает участие в регулировании наркопотока, в предотвращении поставок через территорию Средней Азии. Это возможно, здесь просто нужно создавать систему контролирующих объектов. Кстати говоря, эти системы контролирующих объектов предлагались американской стороной, но с американским участием.
Но никто не мешает сегодня России, если она рассматривает Казахстан или Киргизию в качестве своих союзников, разместить такие фильтрационные центры на местах сухопутного прохождения трафика непосредственно там, в Киргизии и Казахстане на основе двусторонних договорённостей. Нужно ужесточать миграционный контроль в Домодедово на все рейсы из Таджикистана, усиливать фильтрацию.
Достаточно сложно говорить о борьбе с наркотрафиком, если президент России на встрече с господином Рахмоном, за лояльность Душанбе официальному присутствию наших военных баз на таджикской территории говорит о том, что мы будем смягчать методы миграционного контроля и вообще двусторонние регламентирующие основы для потока трудовых мигрантов. Естественно, это лишь создаёт дополнительные каналы для активной транспортировки героина и других средств, в том числе в организмах (например, в желудке) тех лиц, которые прибывают в качестве гастарбайтеров в Россию. Говорить в этой ситуации о борьбе очень сложно.
Выход из этой ситуации – это либо ужесточение миграционной системы, в том числе закрытие вообще каких-либо контактов с Афганистаном, потому что это главный транзитный источник для доставки сюда наркотиков воздушным путём, либо создание каких-то объектов или инфраструктурных центров по блокированию наркотрафика на территории Таджикистана, Киргизии и Казахстана.
В этом случае, я думаю, господину Чуркину было бы более правильно акцентировать вопрос на этой составляющей борьбы. Сейчас, если смотреть на практику противостояния наркотрафику в понимании США, то спасение утопающих, то есть России, - это дело рук самих утопающих. Если они хотят каким-то образом предотвращать проблему, то, наверное, о ней стоило бы не только говорить, но и реально участвовать в её разрешении, в том числе в Афганистане.
Вашингтон никак не препятствует развёртыванию там российской миссии, которая бы занималась борьбой с наркотрафиком, но не на территории тех провинций, где выращивается мак, а на территории тех провинций, через которые он уже экспортируется в Россию. Если она этого делать не хочет, то никаких возможностей для влияния на ситуацию она не получит. Афганская проблема решается на основе механизма прямого присутствия, то есть если субъект хочет как-то повлиять на обстановку, он должен непосредственно быть вовлечён в эту операцию.
Почему Россия этого не делает? Я так понимаю, что российское руководство боится повторения 80-х годов. Во-вторых, нужно учитывать, что если у американцев военнослужащие служат по контракту и являются профессионалами, то у России таких возможностей нет. А введение даже ограниченного контингента в Северный Афганистан – это ведь введение обычных военнослужащих-призывников. Достаточно сложно объяснить им, для чего их туда будут отправлять. Такой возможности нет.
Я так понимаю, что это по сугубо политическим причинам, в том числе электоральным, так как любая операция приведёт к жертвам, а российские методы ведения войны – это жертвы вдвойне. Если американцы за время операции теряют около 1200 человек в Афганистане, то мы потеряем намного больше. У нас потери даже за ту афганскую кампанию составили 13 тысяч. Естественно, это вызовет недовольство населения и вообще падение рейтинга нынешнего руководства.
Я не думаю, что Москва согласится на такую операцию. Политическая мотивация здесь важнее. Считается, что попытки воздействовать на США – это более конструктивный метод в политическом отношении, чем прямое участие в военной операции.